О, Боже. Как же я изголодалась по нему, иссохлась вся, истосковалась. Каждый оргазм как самая настоящая сладкая смерть со слезами и бешеными спазмами до боли в низу живота, и я вырываю ему волосы, царапаю спину, грудь, руки. Два животных, дорвавшихся друг до друга, как это было с ним всегда.

И во вновь наступившей тишине хочется рассказать ему о нашей дочке… хочется, чтобы он знал о ней. Я ведь даже имя ей не придумала. Мы могли бы вместе… Но я все же молчу. Не сейчас. Не в эту ночь, когда ненависть и боль наконец-то отпустили нас обоих. Возможно, ненадолго, возможно, на эти несколько часов, но я не позволяю мрачным мыслям завладеть мною снова. Ни он, ни я не стали говорить слов сожалений. Они были лишними. Да и зачем, если никто не оправдан, и вся наша боль просто затаилась где-то в стороне ненадолго, чтобы потом напасть диким зверем. Мы оба виноваты, мы оба где-то потеряли свое счастье и больше не смогли его найти. И никто еще не готов был прощать. Он мне — Виктора и долгие годы без себя, а я ему — предательство и всех его проклятых женщин, бесконечных женщин, заполнявших его жизнь и его постель. А самое страшное, что я вряд ли смогу ему простить нашу дочь. Но все это потом. В другой раз… не сегодня, не в этой постели. Потом. Когда я все же окажусь на свободе, я больше не стану воевать. Я буду играть в нашу любовь и, наслаждаясь каждой секундой, выдирать себе свободу иными способами. А если не выйдет, то так тому и быть — пусть похоронит меня на этом острове.

Когда совсем рассвело и солнечные лучи заскользили по мебели, выбиваясь из-за плотных штор и скользя по нашим голым телам. Саша вдруг отстранил меня от себя и сказал:

— По-другому теперь будет. Хочу, чтоб рядом. Не в клетке.

— И я хочу, — кончиками пальцев по груди повела.

— Чего хочешь? Не в клетке или со мной быть? Я все еще помню, какая ты прекрасная актриса, Ассоль. Не лги мне… нет сил на ложь. Хватит.

Я подняла голову и быстро посмотрела ему в глаза, и меня оглушило той тоской, что он позволил мне в них увидеть. Она накрыла с головой и меня саму. Его мука электрическими разрядами удовольствия по венам. Осознанием, что любовь его больная ко мне все еще жива. Что не властно над ней время и ненависть. Неубиваемая она.

— С тобой хочу быть. Разве имеет значение клетка? Раньше она нам не мешала.

— Ты всегда знала, что нужно сказать. Умная маленькая Ассоль. Именно это меня завораживает, и именно за это хочется свернуть тебе шею.

Отвернулся от меня, всматриваясь в потолок, а я обхватила его лицо ладонями и заставила снова посмотреть на себя.

— Я устала воевать с тобой, устала ждать мести, смерти, наказания. Мне хорошо сейчас… и если ты сам желаешь, чтоб было вот так, то и я желаю этого больше всего.

— Я желаю мести… Я ее жажду. Но я так же жажду тебя рядом со мной и, будь я за эту жажду проклят, но я не могу себе отказать.

Сжал меня за плечи и опрокинул на подушки, сильно сдавливая и не давая пошевелиться. Несколько секунд мы молчали, и на какие-то мгновения мне вдруг стало страшно, что он передумает и отправит меня обратно за прутья клетки.

— Не отказывай… я хочу остаться рядом с тобой. Без клетки и принуждения. Я соскучилась, Сашааа, я дико соскучилась по тебе… Такому тебе.

Саша перевернулся на спину, увлекая меня на себя, заставляя сесть на него сверху и обхватить его бедра коленями.

— Больше не любишь, когда я тебя принуждаю? — в уголках рта заиграла хищная улыбка, та самая, от которой снова тело пронизывало судорогой похоти.

Даже тогда, в лаборатории, в клетке он вел наши отношения, заставляя покоряться, и я чувствовала себя рядом с ним маленькой и беспомощной. С тех пор ничего не изменилось, но сейчас он уже не тот Саша. Он намного сильнее, у него есть власть, к которой он привык… и она проявляется не только со мной, а и с его людьми и с теми многочисленными женщинами, которые грели его постель, пока он ненавидел меня…

Его проклятые, нескончаемые женщины. Его жена. В сердце очень больно засаднило. А она будет с ним рядом? Как он все это ей преподнесет?

Впрочем, я даже не сомневалась, что он ни в чем себе отказывать не станет. Ни в сексе с женой, если захочет, ни в объятиях других женщин, а я вряд ли имею хоть какие-то права требовать от него верность. Могу себе представить, сколько особ женского пола мечтают заполучить рыбного короля в свою постель. Только я больше не готова возвращаться обратно в клетку. Я использую каждый шанс, каждое мгновение быть рядом с ним… а потом, потом не важно, что будет.

— Люблю… все от тебя люблю, — ответила со стоном и жадно впилась в его губы, но он отстранился, сжимая мое лицо пальцами за подбородок, и я замерла в ожидании ответа.

— Если это очередная игра, я почувствую и сломаю тебе шею, девочка. Не будет клетки. Будет только черная яма и черви, Ассоль. Но я тебя уже не отпущу. Нет дороги обратно к твоей прежней жизни, если на это надеешься, то забудь.

Сердце бешено заколотилось, когда осознала значение этих слов. Я сжала запястье Саши, а другой рукой зарылась в его волосы, привлекая к себе.

— А мне некуда возвращаться и не к кому, у меня больше никого не осталось, кроме тебя, Саша. Я останусь рядом до тех пор, пока ты не решишь иначе, а потом… какая разница что будет потом, правда?

Улыбнулась сквозь слезы, а он сжал мое лицо большими ладонями.

— Когда я решу иначе, это будет означать твою смерть. Ты принадлежишь мне, Ассоль. Вся, целиком и полностью. Но ты могла выбрать… клетку. Возможно, я бы понял твой выбор.

— Я бы выбрала клетку, если бы ты был в ней.

— Как же хочется верить тебе, моя дрянь.

— Посмотри мне в глаза, разве я лгу?

— В том-то и дело, что я ни черта не пойму. Впервые не пойму, лжешь или нет.

— Тогда проверь, как я изголодалась по тебе.

Его горячая ладонь сползла по шее к груди, по ребрам, по животу, лаская согнутую в колене ногу, поднимаясь по внутренней стороне бедра вверх, и я прикусила опухшие от поцелуев губы, чувствуя, как снова начинаю дрожать от его прикосновений. Как снова поднимается горячая волна от низа живота к кончикам груди. Как же дико и остро я всегда реагирую на его желание.

— Принадлежишь мне? М? Скажи, что ты принадлежишь мне.

Резко приподнял и насадил на свою плоть с такой силой, что я задохнулась и вскрикнула. Услышала в ответ его рычание и повела бедрами, скользя по члену вверх и вниз.

— Говори, — схватил за волосы сзади, заставляя прогнуться, принять еще глубже.

— Принадлежуууу тебе, — приподнял и насадил на себя снова, а потом, удерживая за бедра, начал долбиться снизу на адской скорости, заставляя меня дергаться от этой бешеной скачки, зафиксированная его руками и бесправная, как тряпичная кукла. Кукла, которую накрывает безумным наслаждением от этой его власти над ее телом.

ГЛАВА 19. БЕС

Солнечный свет в глаза бьет нагло и бесцеремонно прицельными теплыми лучами, словно намеренно не давая мне спать дольше необходимого. Не позволяя терять такое драгоценное сейчас время. И я благодарен ему за это.

Девочка зашевелилась по правую сторону от меня, сонно запротестовав, когда я потянулся, чтобы встать и закрыть шторами окна. Не хочу будить ее. Не сейчас, по крайней мере. Еще минут десять наедине с собственными мыслями. Чтобы обязательно с ней. И ведь они всегда обязательно о ней. К черту окна. Просто перевернуться на бок лицом к ней, чтобы не позволить хамоватым лучам добраться до нее. Чтобы самому любоваться тем, как умиротворенно спит, и легкий, едва заметный румянец окрасил ее щеки. Длинные темные ресницы слегка подрагивают, тонкие, как крылья бабочки. Стоит только сжать и сломаешь… и вот оно. Возвращается опять. То самое ощущение диссонанса. Потому что я не хочу больше сжимать до конца. Потому что я не готов услышать, с каким хрустом они сломаются на десятки крошечных частей. Те самые крылья. Ее крылья. Чем дальше, тем больше хочется зажмуриться. И дело ведь не только в красоте ее. О, она за эти несколько часов не просто вернулась на побледневшее, осунувшееся лицо моей девочки. Ее красота, она расцвела подобно пышному бутону, напоминая мне, кем всегда для меня была и остается Ассоль. Идеалом. Недостижимой вершиной, на которую невозможно забраться без полного растворения в ее великолепии. Иконой той самой МОЕЙ религии, на которую я когда-то неистово молился, и в которую перестал верить последние десять лет. Смешно. Стоило прикоснуться к ней по-другому, стоило позволить себе расслабиться, впустить внутрь частичку ее самой, когда не хочется просто убивать и наслаждаться жаждой мести, а начинает снова болеть в груди, просто от осознания, что Ассоль снова моя и снова в моих объятиях… добровольно, и каждая клетка организма ликует, смакуя обыкновенную близость к ней и с ней.